Часовня Эль Темплете один из символов Гаваны, оказавший значительное влияние на развитие архитектуры на Кубе. Его присутствие на Пласа-де-Армас имело основополагающее значение для перехода от «кубинского барокко» к неоклассическим формам в XIX веке. Эта тенденция достигла своего максимального выражения в пригородных виллах Серро и Марианао.
Это мемориальное здание, задуманное как архитектурное сооружение, воздает должное королеве Саксонии Жозефе Амалии. В часовне находится прах французского художника Жана Батиста Верме де Бомэ и его жены. Он находится в мраморной урне, расположенной в центре комнаты.
В ознаменование первого городского собрания и мессы коренных и переселенных жителей Гаваны губернатор Кагигал в 1754 году построил каменную колонну на месте дерева сейба, под растительным покровом которого, по местной традиции, происходили эти события.
Почти два столетия спустя капитан-генерал Дон Франсиско Дионисио Вивес-и-Планес, «желая» возвеличить эти исторические события, задумал построить памятник. Его открытие совпало с днем рождения Ее Величества Доньи Хосефы Амалии де Саджорна, жены Фердинанда VII, которой он посвятил открытие.
Для покрытия расходов на памятник губернатор обратился за «добровольной» поддержкой к богатым людям и простым жителям. Это стало дополнением к недостаточному вкладу «Его превосходительства». План «благородной архитектуры» разработал инженер-полковник дон Антонио Мария де ла Торре.
Работы начались немедленно, 21 ноября 1827 года, с закладки фундамента. 14 марта 1828 года управляющий строительством советник Дон Хосе Франсиско Родригес Кабрера, с явной радостью доложил генерал-капитану о его завершении. Инвестиции в строительство составили 29 693 с половиной реала.
Архитектура часовни Эль Темплете
Здание имеет форму прямоугольника длиной 32 ярда и шириной 12 ярдов, окруженный железной оградой с 18 столбами. Большой дверной проем выходит на площадь Пласа-де-Армас. Внутри этого ограждения спереди возвышается отреставрированная колонна Кагигаля. За ней — Эль-Темплете с его шестиколонным портиком с дорической капителью. На фризах последовательно рельефно изображены инициалы суверена Фердинанда VII: Fº 7º; образ двух объединенных миров и «обнимающей их» короны; а также колчан и стрелы, атрибуты американского ордена Изабеллы Католической, символизирующие «тесный и верный союз с метрополией».
На внутреннем поле фронтона табличка с легендой, намекающей на Темплет. Этот массивный каменный памятник, облицованный мрамором, со ступенями спереди и по бокам. Он возвышается на высоту одиннадцати ярдов: двенадцать спереди и восемь с половиной по бокам. Крыша сделана из бетона. Потолок, сделанный из кедра и акано, — работа плотника Дона Каэтано Бланко. Гипсовый потолок возвеои за восемь дней заключенные Мануэль и Антонио Армарио.
В малом зале храма, рядом с бюстом Колумба находятся две картины маслом кисти Вермея. На них изображены первая месса и собор соответственно. Позже художник, присутствовавший на церемонии открытия, написал третью картину. На ней изображено открытие часовни.
Церемония открытия часовни Эль Темплете
На церемонии открытия и благословения утром 19 марта 1828 года Вивес приложил всё на что был способен. Присутствовали известные личности, совет, общественность и, конечно же, генерал-капитан. Епископ Эспада отслужил мессу и прочитал «ученую» проповедь.
В честь этого открытия Вивес объявил в городе трехдневные празднества. Украшались окна и балконы, подсвечивались фасады зданий. Вокруг Пласа-де-Армас размещались киоски с напитками, прохладительными напитками и т. д. Поочередно играли два оркестра. Воздухоплаватель Юджин Робертсон совершил полет на воздушном шаре над столицей. Были публичные и частные танцы. А также во Дворце правительства и на корабле, принадлежащем генералу ВМС Лаборду.
Жители Гаваны продолжали празднование до конца марта.
Итоги
Через девять дней после инаугурации Темплете Вивес проинформировал корону в выражениях, которые говорили о том, что его намерения были не «памятными», а иного рода. Они соответствовали его хитрой и коррумпированной политике. Он говорит — среди прочего — … «Это были дни ликования в этом городе… величайшая радость и энтузиазм царили повсюду… В обстоятельствах дня очень удобно в политике использовать случай, чтобы жители этого счастливого острова (под управлением абсолютных полномочий и с тысячами рабов) могли сравнить свою судьбу с судьбой мятежных провинций: (Латинская Америка, которая только что освободилась от испанского гнета), когда континент пылает партиями, фракциями и преследованиями… верные кубинцы (которые уже плели заговоры в 1821 году) видят, что их судьба обеспечена… такая параллель должна принести лучшие плоды… и они (богатые и привилегированные) не преминут сделать такие справедливые размышления»…